Сегодня есть повод еще раз вспомнить очень скромного и талантливого лучшего футболиста СССР 1976 года Владимира Астаповского. Все самое важное и интересное о нем изложено в одной из самых последних публикаций.
Владимир Александрович также, как и герой последней статьи, Георгий Ярцев очень поздно (в 29 лет) заявил о себе как о футболисте самого высокого класса. Это теперь по прошествии долгих лет, мы знаем, что Астаповский по праву стоит в одном ряду с самыми лучшими вратарями страны.
А сегодня вновь раритетное интервью в полном объеме из далекого советского прошлого, Владимир Астаповский отвечает на самые простые вопросы корреспондента еженедельника Футбол – Хоккей в 1976 году:
«Признание к Владимиру Астаповскому пришло не сразу. В 30 лет. Официальное признание: он №1в сборной, лучший вратарь страны — лауреат «Огонька», лучший футболист СССР, наконец. Все — в один год, к которому он шел долго и трудно. Запоздалое признание? Ни в коем случае. В высшей лиге Астаповский провел семь сезонов — срок для вратаря небольшой. За это время лишь четыре игрока; назывались лучшими футболистами и четыре вратаря — лучшими вратарями.
Вратарь ЦСКА поставил перед собой большую цель, работал и ждал своей «очереди». Дождался. Первый звонок прозвенел в прошлом году, когда Владимир Астаповский впервые (в 29-летнем-то возрасте!) попал вторым номером в «33 лучших». На мой взгляд, он уже тогда вправе был рассчитывать и на приз «Огонька».
…Разговор с девятым по счету лучшим футболистом страны начался, как и положено, с поздравлений.
— Спасибо. Действительно не; ожидал. Рад за клуб, в котором стал вратарем, — ведь это и общий успех… Не верится. Столько у нас футболистов, а ты вдруг лучший!
— Как провели каникулы!
— Занимался институтскими делами — учусь на четвертом курсе Ленинградского военного инфизкульта. Старался больше времени проводить в семье — в сезоне не часто это удается. Дочке Тане шесть лет, и она всегда спрашивает, когда приезжаю после матча: «Папа, тебе было больно?
Я видела по телевизору, как ты падал». Отдыхал в Пятигорске — сезон был не из легких.
— Бывали легкие сезоны?
— Нет, конечно, но этот уж слишком тяжелым оказался. Для меня, во всяком случае. Сборная, Клуб, Олимпиада, чемпионат. Нет не жалуюсь. Но когда в сборной, да еще первым номером, нервная нагрузка раза в два, если не в три больше обычной. Кто ее, впрочем,- измерит, эту нервную нагрузку?..
— Вы упомянули об Олимпиаде Что же. по-вашему, там все-таки произошло? Почему лишь третье место?
— Не было коллектива, а значит, и нужного «завода» не было. Все инерционно. Я всегда вспоминаю нашу баскетбольную сборную на Играх в Мюнхене. Не знаю, как игроки готовы тогда были, но сражались фантастически. С американцами особенно. Словно клятву какую-то дали все до единого, великую: мы — целое и должны выиграть…
Если бы я взял тот пенальти, в полуфинале, с ГДР! Раз десять потом по видеозаписи глядел: вот она, рука моя, тянется к мячу, но он — чирк о траву и в ворота. Злость такая тогда взяла. Лежу на земле и кулаками по ней колочу. А мяч в воротах.
Ругали меня за тот пенальти.
Астаповскому не привыкать выслушивать в свой адрес неприятные слова за невзятый пенальти..
Вспоминаю, как и в прошлом году после матча в Киеве, когда ЦСКА проиграл 0:3, а Астаповский выручил «верных» восемь раз, тренер поставил вратарю в протоколе «четверку», мотивировав решение тем, «что он неправильно занял позицию при одиннадцатиметровом штрафном ударе и пропустил, поэтому мяч от Колотова». Парадокс, может быть, но мне кажется, что если вратаря обвиняют в пропущенном пенальти, тем самым подчеркивают его класс. Известно — слабому, среднему голкиперу только это не ставят в упрек.
— А как вы оцениваете шансы вратаря при пенальти!
— 60 процентов на 40. За вратаря. Объясню почему. Я где-то прочел, что средняя скорость полета мяча, пробитого с одиннадцати метровой отметки, равна 84 километрам в час. Чтобы отбить мяч, пробитый в угол, вратарь должен показать среднее время реакции 0,11 секунды. А это может сделать лишь спринтер мирового класса. Я не хочу сказать, что Борзов или Кроуфорд парируют любой пенальти, но теми, же измерениями доказано, что реакция вратаря в среднем равна 0,20 — 0,25 секунды…
— Значит, при сильном и точном ударе у вратаря нет никаких шансов спасти ворота!
— Я не закончил свою мысль. Так вот, все эти измерения — теория, не более. Лабораторный вариант. Во-первых, многое зависит, от опыта. Надо знать и реально себе представлять, кто из пенальтистов как ставит опорную ногу, как несет ударную, как располагает корпус. Я, например, «знал», как брать пенальти от спартаковца Андреева, а вот с Колотовым… Киевлянин не смотрит на мяч — смотрит на вратаря. Он на меня, а я на него и — теряюсь.
Во-вторых, интуиция. Почему Яшин брал мячи, которые «простой вратарь» взять не смог бы. Интуиция. Но это чувство природное.
И, наконец, реакция. Кто сказал, что нельзя тренировать реакцию и довести цифру до спринтерской? Но тренировать, специальную, вратарскую реакцию. Тарасов мне, кстати, когда он с нами работал, всегда говорил: ты неправильно тренируешь реакцию.
Конечно, если сильно и точно — в угол… и все-таки — 60 на 40.
— В последнем чемпионате — осеннем — в ворота ЦСКА пенальти назначались дважды, и оба были забиты: Булгаковым («Спартак») н Чорбой («Карпаты»)…
— Оба — из 40 процентов. Булгаков отличается нелогичными ударами. Иногда даже, кажется, что он бьет наобум, но почти всегда попадает. Чорба — аккуратен. Думаю, что он тщательным образом не только тренирует удары, но и изучает вратарей. Впрочем, ленинградцу Олейнику и он не забил: подвела, видимо, сверхнапряженность момента.
— Как вы стали вратарем!
— «Подтолкнул» на это дело Яшин, когда московское «Динамо» приезжало в Брянск, где я жил, на товарищеский матч. Смотрел на его игру, мгновение боялся пропустить.
Играл за юношескую команду, в Баку затем — учился в мореходной школе — за юношескую сборную Азербайджана. Потом служба в Севастополе и приглашение в команду класса «Б» СКЧФ — Спортивный клуб Черноморского флота. Тренеров своих первых — С. Ильина и Б. Никифорова из Брянска, бакинцев А, Фальяна и Е. Жарикова, М. Ермолаева из СКЧФ — я всегда помню и благодарен им за работу со мной.
В ЦСКА, когда пригласили, честное слово, боялся ехать. По двум причинам. Было мне тогда уже 24 года, а опыт, да и мастерство, — на уровне класса Б. К тому же в армейском клубе в воротах, стояли Юра Пшеничников и Леня Шмуц. Шмуц, кстати, на мой взгляд, по данным своим — выше всех вратарей, которые сейчас играют. Но без характера.
Так вот, Пшеничников и Шмуц в воротах, и многие говорили мне тогда: куда, мол, ты, просидишь на скамейке за ними, и на этом все, кончится. Да и сам я стал подумывать: «Куда лезть за такими вpaтарями?». Но тренировался, сколько сил хватало. Был «шахтером», как потом любил говорить наш Тарасов.
В 1970 году Шмуц поехал co сборной в Мексику на чемпионат мира, а Пшеничников получил травму…
— И первый матч…
— Кто же не помнит первый матч! С московским «Динамо». Выиграли 1:0. Володя Федотов забил. Мы в тот год чемпионами стали. Я, правда, для медали положенного количества матчей не сыграл, но все равно — мы.
Хорошая команда тогда была. Поддерживали меня здорово. Алик Шестернев особенно. Чувствовал он, может быть, клубную верность во мне, цээсковскую. Меня ведь ЦСКА воспитал, и за это я клубу обязан и благодарен.
— Так что же, после того сезона все пошло, как по маслу?
— Далеко не так. Окончательно утвердился я в составе с 1974-го. Тогда же (никому, правда, об этом не говорил) поставил перед собой цель попасть в сборную.
И попал. Сначала в олимпийскую. Первым об этом приглашении мне Юра Чесноков сказал. Я подумал: розыгрыш. «Как же, — говорю, — и из сборной мира телеграмма пришла. Но на самом деле пригласили. Не играл, правда, долго. Против норвежцев в Лужниках первый раз вышел (и последний), когда судьба путевок на Олимпиаду была уже решена. Бесков — он тренировал тогда команду в отборочном турнире — говорил мне: «Жди момента. Я вижу — ты работаешь».
У меня все моменты решают….
Но к тренерским решениям всегда отношусь спокойно: верю, что они справедливы.
— Затем последовало приглашение в первую сборную…
— Опять я не поверил. Перед игрой с «Локомотивом» мне сказали, а после матча я и забыл об этом. Но на следующий день Тарасов построил команду, объявил о приглашении и сказал: «Пожелаем тебе счастья». Приятные слова.
— Но в первой сборной вы не сразу стали первым?
— Пожалуй, только после матча с венграми в апреле 1976-го в Будапеште. Откровенно говоря, я чувствовал в себе силу и уверен, был, что смогу сыграть в четвертьфинальных матчах чемпионата Европы со сборной Чехословакии.
— Что вы считаете главным для вратаря?
— Трудолюбие. И не только для вратаря. Для любого футболиста. И доля — пусть даже маленькая — таланта.
Тарасов, когда он пришел в> команду, сказал мне: «Если хочешь быть большим спортсменом. то должен работать так, чтобы пот, шел с тебя, как дождь с неба». Я эти слова хорошо запомнил.
Анатолий Владимирович заставил меня поверить в то, что я способен на большее».
